Латинский богослов II века Тертуллиан однажды сказал, что кровь мучеников — это семя Церкви. Однако к концу третьего столетия толерантность по отношению к христианам и их вере постепенно возрастала, поэтому мученичество в собственном смысле слова стало исчезать.
Новое мученичество
Свидетельство мученичества (английское «martyr» — от греческого μάρτυς — буквально означает «свидетель») все больше и больше принимало форму аскетической борьбы — духовной брани с лукавыми помыслами и греховными страстями, что послужило импульсом для развития монашества. Постепенно монах стал истинным «мучеником», настоящим свидетельством «невидимой брани», без которой невозможно пройти «узким путем», ведущим в Царство Небесное.
Подлинное монашество стало новым «семенем Церкви». В течение столетий оно было основанием духовной и литургической жизни Православия и проявило себя как существенный элемент христианского бытия, неотъемлемый для церковного свидетельства в мире. В традиционном монашеском подвиге есть один элемент, который, наверное, является наиболее сложным для восприятия в нашей культуре. Это тишина.
Она лежит в основании аскетической, и особенно исихастской, традиции и опыта. Однако ее часто неправильно понимают или игнорируют, причем не только наши вечно занятые миряне, но даже монашествующие — те, кто посвятил себя свидетельству и молитве.
Божественная тишина
В начале была совершенная тишина. В этой тишине Господь произносит Свое Слово, созидая небо и землю. Затем, во время космической субботы — «седьмого дня», Господь почил от трудов. Однако Его Слово продолжало Свою созидательную деятельность на протяжении всей истории человечества. Господь через пророка Исаию говорит: «Слово Мое, которое исходит из уст Моих, не возвращается ко Мне тщетным, но исполняет то, что Мне угодно, и совершает то, для чего Я послал его» (Ис. 55, 11). Если мы утверждаем, что Бог творит из небытия, ex nihilo, это означает, что Он говорит из тишины, чтобы привести в бытие все существующее силой Своего созидательного Слова. Тем самым слово и тишина взаимодополняют друг друга. Тишина, в самом положительном смысле слова, это то священное пространство, в котором Бог изрекает Свое Слово, чтобы создать мир и спасти его от смерти и разрушения.
В ветхозаветной традиции тишина становится способом божественного откровения. Третья книга Царств описывает грозное явление Бога пророку Илии на горе Хорив. Когда Господь проходил мимо, подул могучий ветер, разрушающий горы и сокрушающий скалы. Однако текст говорит нам: «не в ветре Господь». За ветром последовало землетрясение, затем — огонь; но Бога не было и в них. И наконец — «после огня веяние тихого ветра» (3 Цар. 19, 12). Древнееврейский текст еще более выразителен: «после огня звук абсолютной тишины». С помощью такого парадоксального образа — «звук абсолютной тишины» — Господь являет Свое присутствие и Свою цель.
Молчание смерти
С эпохи Илии в период классического пророчества Господь продолжал открываться через Слово благословения и суда. В то же время тишина все больше и больше воспринималась как нечто негативное отсутствие голоса Божия и, значит, отсутствие Его Самого. Выражение «земля тишины» стало синонимом шеола, места мертвых, где, по определению, не может находиться Господь жизнодавец (Пс. 88, 11-13; 93, 17 в греческом переводе LXX). Суд Божий, произнесенный против народов, включает в себя такое испепеляющее повеление: «Сиди молча и уйди в темноту, дочь Халдеев!» (Ис. 47, 5) Тишина — это темнота, а эта темнота есть смерть.
Наконец, Израиль на собственном опыте познает этот суд, когда пророки умолкают, так как Господь отнимает Свое пророческое слово из среды людей. В Пс. 73, 9, возникшем в эпоху после Вавилонского плена, мы слышим жалобу псалмопевца: «Знамений наших мы не видим, нет уже пророка» (ср. 1 Maкк. 14, 41; 2 Вар. 85, 3, для которых «пророки спят»).
Новое творение
Но и в Ветхом Завете признавалось, что тишина имеет глубокую духовную ценность. «Гневаясь, не согрешайте, — увещевает псалмопевец, — размыслите в сердцах ваших на ложах ваших, и утишитесь» (Пс. 4, 5). Септуагинта выражает более глубокое значение этого стиха путем небольшого изменения текста: «Гневаясь, не согрешайте; о том, что вы говорите в сердцах ваших, раскайтесь на ложах ваших». Подлинное раскаяние возникает из тишины и уединения на ложе, где, как утверждает блаженный Августин, сердце открывается для изливающейся в Духе Святом божественной любви.
Одним из последних свидетельств о восприятии тишины в опыте Древнего Израиля стали слова пророка Софонии: «Умолкни пред лицем Господа Бога, ибо близок день Господень!» (Соф. 1, 7). Тишина обладает эсхатологическим измерением, поскольку она приготовляет сердце и ум к тому, чтобы принять Бога во время Его второго пришествия. День Господень — это день суда, его символы — гром и ярость. Но это также и день оправдания, благословения и дарования вечного мира. Они даются и принимаются в тишине.
Израиль воспринимал тишину пророков как знак Божия суда над мятежом и неверием народа. С другой стороны, для ранних христиан молчание израильских пророков было предзнаменованием нового творения и нового откровения. Уже через 80 лет после смерти и воскресения Христа свт. Игнатий Антиохийский выразил это следующим образом: «Есть один Бог, который явил Себя в Иисусе Христе, Сыне Своем; Он есть Слово Его, приходящее из тишины…»
При сотворении мира Господь говорит из тишины; Он поступает точно так же при новом творении в Иисусе Христе. Слово Божие, чья созидательная сила привела все из небытия в бытие, осуществляет новое творение Церкви, всемирного Тела Христова. С этого момента Церковь будет главным местом творческой деятельности Божией и Его откровения. Именно здесь сердце может обрести дар тишины. И именно здесь тишина переходит во внутреннее спокойствие, позволяющее нам действительно слышать голос Божий — и быть послушным Ему.
Тишина Христа
В Новом Завете о тишине говорится немного. Однако те примеры, которые мы в нем находим, замечательны и важны.
Люди приходят в благоговейное молчание, видя, как Христос заставляет умолкнуть Своих врагов (Лк. 20, 26). Иисус на глазах учеников являет власть усмирять бушующие волны, когда сильный шторм угрожает перевернуть их лодку. Он повелевает ветру и морю: «Умолкни, перестань!» Евангелист Марк продолжает: «ветер утих, и сделалась великая тишина» (Мк. 4, 39).
И в открытом море, и в человеческом сердце мир требует тишины. В эпицентре наших собственных штормов и сумятиц Христос говорит те же слова: «Умолкни, перестань!». Для тех, кто имеет уши слышать, кто может услышать это повеление и воспринять его, шумный, беспорядочный и грохочущий ветер прекращается и воцаряется великая тишина.
Как и в Ветхом, так и в Новом Завете тишина обладает эсхатологическим свойством. Тишиной святые, пребывающие на небесах, отвечают на весть о Страшном суде Христовом и прославляют Бога в Его творении: «Когда Агнец снял седьмую печать, — говорится в Откровении, — сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса» (Откр. 8, 1). Этот краткий момент тишины воскрешает в памяти благоговейное молчание, к которому призван Израиль в грядущий день Господень, в день, обещающий как осуждение, так и спасение: «Да молчит всякая плоть пред лицем Господа, — восклицает пророк Захария, — ибо Он поднимается от святаго жилища Своего» (Зах. 2, 13; ср. Ис. 41, 1; Соф. 1, 7).
Это увещевание повторяется в Великую Субботу, но его значение кардинально меняется. Церковь поет: «Да молчит всякая плоть человеча и да стоит со страхом и трепетом; Царь бо царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным». В этой глубокой тишине эсхатологические предупреждения о суде превращаются в радостное обетование спасения, так как Господь предлагает Себя в Евхаристии «за жизнь мира».
Бог говорит из глубин Своей тишины: сначала когда творит мир, затем — чтобы обновить мир через воплощение Своего Сына. Голосом пророков и апостола Иоанна Господь зовет нас в тишину.
Он приглашает нас войти в нашу «келию», наше внутреннее священное пространство, и там, затворив дверь, помолиться нашему Отцу, Который втайне, будучи уверенными, что наш Отец, Который втайне, ответит на нашу молитву (Мф. 6, 6).
В этой тишине мы созерцаем тайну созидательного и спасительного дела Божия, а также обетование нашего вечного спасения. И именно в этой тишине мы можем слушать Бога, слышать Его голос, понять Его волю о нас и смысл нашей жизни и, наконец, познать истину драгоценной мысли прп. Исаака Ниневийского: «Тишина — это таинство грядущего мира».
Голоса из пустыни
Приведем несколько высказываний древних отцов-пустынников, которые убедительно свидетельствуют о ценности и необходимости подлинной тишины, тишины сердца.
Брат спросил авву Пимена: «Что лучше — говорить или молчать?» Старец ответил ему: «Тот, кто говорит ради Бога, поступает хорошо; тот же, кто молчит ради Бога, также поступает хорошо».
Об авве Агафоне говорили, что он три года носил камень во рту, пока не научился молчанию. Святой Диодох Фотикийский говорит: «Духовное знание приходит через молитву, глубокое спокойствие и полную отрешенность…»
Тишина и спокойствие необходимы для приобретения духовного знания, для духовной брани против нечистых помыслов и сил зла, а также для того, чтобы услышать голос Божий. Однако тишина и внутренний мир требуют определенной степени уединения, временного удаления от шума и суеты мира, которые являются причиной постоянного рассеяния мыслей и становятся препятствием в поиске Бога. Мы находим в Патерике историю монаха, который пришел в скит к авве Моисею и попросил его сказать слово научения. И старец ответил ему: «Иди, сядь в своей келье, и твоя келья научит тебя всему».
Келья сердца
Возможно, важнейшая задача созидания сегодняшней истинной православной духовной жизни — сделать сердце и ум, нашу внутреннюю сущность местом тишины и уединения. Тишина дает нам возможность услышать невыразимую речь, слова Бога, которые волнуют, направляют и исцеляют, а уединение дает нам возможность осознать тайное, но бесконечно мощное присутствие Того, Кто с нами «до скончания века». Эти две добродетели, тишина и уединение, помогают нам выйти за пределы пустоты нашей жизни. Они открывают путь к новому образу бытия, который для большинства людей кажется парадоксальным и недостижимым: «быть в уединении, но не знать одиночества».
В шуме и суете окружающего нас мира научение добродетелям тишины и уединения изменяет нас на глубочайшем уровне нашего существа. С помощью Божией в сердце человека, стремящегося к этим добродетелям, создается священное пространство, внутренняя монашеская келья, место обитания Духа Истины, учащего, направляющего, сохраняющего и благословляющего нас на пути в Царство Небесное.
Термины «тишина» и «спокойствие», хотя их часто используют в качестве взаимозаменяющих слов, не являются синонимами. Тишина частично предполагает отсутствие внешнего шума, а также внутреннее состояние или отношение, которое дает нам возможность сфокусироваться, «отцентрировать» самих себя на присутствие Бога и услышать Его «спокойный, тихий глас».
Спокойствие добавляет к тишине уравновешенность и концентрацию. Спокойствие подразумевает состояние телесного покоя, соединенного с созидательным напряжением, дающим возможность человеку общаться с Богом даже в центре толпы. Оно означает открытость божественному присутствию и молитве — молитве в смысле божественной работы, совершаемой Самим Богом. Как подчеркивает апостол Павел, молимся не мы, но Дух молится в нас (Рим. 8, 26).
Школа сердечной молитвы
Этот вид и качество спокойствия по-гречески называется hesychia. Данный термин тесно связан с практикой Иисусовой молитвы, сосредоточенной на имени Иисуса: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного».
Многим известна книга «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу», написанная в XIX веке. В ней анонимный русский странник, имеющий физические увечья и лишь фрагментарное образование, предпринимает сердечное путешествие, которое постепенно приводит его к Небесному Иерусалиму. В своем паломничестве он встречается с различными людьми, некоторые из них побуждают его к совершению Иисусовой молитвы. В церковной аскетической традиции эта молитва постепенно становится «чистой молитвой» (kathera proseuchк) или «сердечной молитвой». Согласно описанию многих практиковавших эту традицию, повторение имени Иисуса начинается с его произнесения губами, постепенно спонтанным потоком переходит в ум и, наконец, опускается из ума в сердце — духовный центр нашего существа. Поэтому исихастская традиция призывает нас «предстоять перед Богом, имея ум в сердце», приносить Ему ходатайство, благодарение, хвалу и славу непрестанно — день и ночь.
Необходимо точно определить используемые в этой связи термины. Слово «ум» относится не только к нашим рациональным способностям, дискурсивному обоснованию и анализу, то есть к деятельности нашего мозга, как ее обычно понимают. «Ум» или «интеллект» — это перевод греческого термина nous, прекрасно описанного епископом Каллистом Уэром как «сила постижения религиозной истины путем непосредственного постижения и созерцательного видения». Он же определяет «сердце» как «глубинное «я»; обиталище мудрости и понимания, место принятия наших нравственных решений, внутреннюю сокровищницу, в которой мы ощущаем Божественную благодать и пребывание Святой Троицы». «Сердце, — добавляет он, — указывает на человека как на «духовный субъект», созданный по образу и подобию Божьему».
Тишина взращивает спокойствие; она принципиально важна для достижения спокойствия. Однако внутреннее спокойствие выходит за рамки тишины, поскольку его цель — очистить сердце и достичь чистой молитвы. Такое очищение вовлекает тело во всей его полноте, потому что тело и душа так же как ум и сердце, в основе своей нераздельны. Святой Марк Подвижник говорит: «Ум не может достичь спокойствия, пока тело не спокойно; и эту стену между ними нельзя разрушить без тишины и молитвы».
Тишина — это необходимая предпосылка для достижения внутреннего спокойствия, и только внутреннее спокойствие дает нам возможность действительно слушать Бога, слышать Его голос, и общаться с Ним в глубине нашего существа. Однако тишина и спокойствие — как и сама молитва — это дары, которыми Бог может и хочет вознаградить нас. Величайшая истина о нас заключается в том, что Бог создал нас с глубоким внутренним стремлением и неутолимой жаждой общения с Собой. Мы легко можем извратить это стремление, превратив его в идолоподобный поиск чего-то иного, кроме Бога. Однако Господь остается верным даже в периоды нашего отступничества. Подобно отцу блудного сына, Он всегда ожидает нашего возвращения. Когда мы начинаем этот путь домой — через покаяние и непрерывную борьбу с нашими наиболее деструктивными страстями — Господь обращается к нам, обнимает нас, прощает и исцеляет все то, что разбито, изранено и истрачено. Он приходит в самую сердцевину нашей жизни, чтобы восстановить в нас тот высочайший образ, в соответствии с которым мы были сотворены.
Слово к мирянам
Многие считают, что добродетели тишины и уединения, добродетели, ведущие к спокойствию или исихии, должны интересовать только монахов. Учитывая требования нашего времени, уровень шумового загрязнения, с которым все мы сталкиваемся дома, на улице или на нашем рабочем месте, эти добродетели кажутся недопустимой роскошью. Даже если мы действительно хотим изменить нашу жизнь, вводя моменты «священного времени» и «священного пространства», усилия кажутся чрезмерно тяжелыми. Мы слишком спешим утром, слишком устаем вечером и слишком заняты днем, чтобы произнести хотя бы несколько молитв или прочесть лишь несколько строк из Писания. Разве можно ожидать, что в таких условиях мы будем взращивать тишину, уединение и спокойствие?
Этот вопрос, к сожалению, обычно является риторическим. В нем выражается возражение и отказ. Тем не менее для желающих совершенствоваться в этих добродетелях — по крайней мере, на скромном уровне — это возможно. Требуется определенная дисциплина и, в первую очередь, много терпения. Однако шаг за шагом опыт внутреннего спокойствия создает стремление к Богу, которое становится постоянным. Постепенно этот опыт станет насущной необходимостью нашей жизни, подобно еде, сну и дыханию. Мы не можем существовать без него.
Однако такое спокойствие — это дар благодати. Мы не можем создать его, но можем сделать небольшие шаги, чтобы раскрыть его в нас. А на такие небольшие шаги Дух отвечает в избытке.
Немного практики
Конечно, каждому из нас придется найти наши собственные, наиболее действенные средства для обретения некоторой меры покоя и необходимого расположения для молитвы. Многим людям достаточно бывает выбрать определенное место — например, уголок с иконами в спальне или кабинете — и по возможности ежедневное фиксированное время. В уединении, подальше от телефонов и других отвлекающих предметов, мы можем зажечь лампаду перед иконами, потом встать, сесть или преклонить колена на некоторое время, пока не уляжется внутренняя неразбериха. Сделайте сознательную попытку расслабить мышцы и члены тела, дышите глубоко и медленно. (Это не йога и не «техника»; это средство восстановления естественной гармонии между умом и телом, которая так легко теряется в бурном течении нашей ежедневной жизни.)
В этой тишине необходимо сфокусировать ум и сердце на присутствии Божием, потом дать возможность Духу Святому направить нашу молитву на наиболее подходящий и необходимый путь.
Помолитесь о своих собственных нуждах; попросите прощения для тех, кто нас обидел; помолитесь за тех, кого любите, за бедных, больных и страдающих; и во всем благодарите и восхваляйте Того, Кто разделяет с нами всю боль и горе мира, в том числе и наши.
Пусть придут на ум церковные молитвы, в том числе и псалмы — те, которые мы знаем наизусть. Прочитайте несколько строк из Писания и поразмышляйте над отрывком, воспринимая его как обращенный в этот конкретный момент лично к вам. Затем завершите молитву кратким периодом «пустоты», спокойствия, свободного от слов и мыслей, просто осознавая только присутствие Божие.
Мир и гармония
В еврейском тексте 46-го псалма говорится о мире и гармонии, которые будут сопутствовать приближению Царства Божия, Его окончательному утверждению над всей вселенной: «Утишитесь и познайте, что Я — Бог!»
Это спокойствие, достигаемое путем простой, но постоянной дисциплины, является предпосылкой молитвы и одновременно ответом на молитву. С другой стороны, оно пролагает путь, начинает движение, странствие в глубины «тайны сердца». Однажды упрочившись в этом священном месте, оно открывает присутствие Бога и дает знание о Нем во всей Его силе, величии и любви.
Но когда мы говорим из состояния этого спокойствия, мы одновременно слушаем. Мы слушаем невыразимые слова о любви и сострадании, об исцелении и жизни. Эти слова Господь обращает без исключения к каждому из нас. И Он делает это в тишине сердца. Там Он открывает бесконечные глубины Своей любви к нам, Свое горячее стремление привести нас из состояния разрушения к целостности, из смерти — к жизни.
Таков опыт святых, но он может стать и нашим опытом. От нас лишь требуется, чтобы мы сделали нашим собственным исповеданием слова псалмопевца, предзнаменующие и выражающие сущность всей традиции исихазма: «Только в Боге успокаивается душа моя: от Него спасение мое».
Протоиерей Иоанн Брек
православный богослов, профессор Свято-Сергиевского института в Париже, Свято-Владимирской семинарии в Нью-Йорке.
Перевод Натальи Хулап
Опубликовано в журнале «Вода живая»
