В наступившие радостные дни светлой недели, которую православные празднуют вслед за Пасхой, многие христиане продолжают задаваться вопросом о таинстве смерти и воскресения Христа. Для последователей Иисуса, тем более было бы интересно узнать, как к этому чуду относятся верующие других религий?
В свое время Ватикан поручил бенедектинскому монаху брату Давиду Стейндл-Расту налаживать диалог с буддизмом. К концу девяностых одним из результатов его деятельности стал проект «Радужное тело» в рамках которого проходили полевые работы по исследованию буддистских посмертных феноменов и сравнении их с христианскими богословскими концепциями воскресения из мертвых.
Рассматривая радужное тело и воскресение в одной перспективе, католики, ищущие точки соприкосновения с буддизмом говорят, что такие вершины духа являются драйверами общечеловеческой эволюции. Насколько можно сопоставить воскресение и теорию радужного тела (поддерживаемую, в частности, школой дзогчен), насколько можно сблизить их?
Ряд католических теологов, находящиеся в диалоге с буддистами, максимально сближают воскресение с концепцией радужного тела. Напоминая о явлении «умершего» Христа ученикам, о евангельских чудесах, связанных со световыми явлениями, сопровождающими переход из материального в нематериальное существование, они утверждают, что с Иисусом Христом в воскресении произошло то же, что происходит с людьми, реализующими радужное тело.
Некоторые исследователи считают, что теорию радужного тела некоторые школы буддизма (включая дзогчен) переняли от несториан, распространивших христианство от Сирии до Китая начиная с середины первого тысячелетия нашей эры. В поисках корней этой теории христианские и буддистские буддологи склоняются к тому, что она появилась в дзогчен где-то между VII и XI веками. В это время христиане, буддисты, манихеи и др. и жили бок о бок в западном Иране и других прилегающих регионах и активно контактировали друг с другом. Безусловно, это были условия, благоприятные для возникновения разнообразных синкретических учений, в числе которых, кстати, был и суфизм
Но если сейчас спросить, например, у последователя Тхеравады о радужном теле, то он скорее всего ответит, что «это не учение Будды Шакьямуни». Согласно же взгляду ряда буддолгов эта концепция — христианская по своим истокам. Но при этом не следует забывать, что несторианство было заклеймено как ересь на Эфесском соборе (431 г.) за очеловечивание Бога. Другая крайность – монофизитство, осуждено 20 лет спустя на Халкидонском соборе, и за это время укоренившаяся в Египте, в соответствии с которым Иисус был только Богом. Но если уравнивать человека и Бога через эфирное тело, то получается, что оно одинаково свойственно и грешникам, и праведникам. Продление жизни после смерти через энергетические эманации это уже чистая альтернативная биология, а не религия.
Картины посмертного существования астрального тела имеют мало отношения к христианской картине ада и рая, которую разделяет большинство верующих, поскольку душа попадает не в специально назначенное ей место, а продолжает скитаться между небом и землей, подобно неприкаянным привидениям. Христос по Библии воскрес именно потому, что он Бог, а не простой смертный, который влачит свое светлое тело и после смерти (возможно куда-то в аид).
Это совершенно несовместимые представления о смерти и воскресении. Тут торжество жизни, а там тусклое царство теней. Причем одинаково и для грешников, и для праведников, подобно царству мертвых у древних греков. Какая-то энергетическая оболочка безусловно остается после разложения физического тела. Но это не то воскресение, через которое прошел Христос и через которое должен пройти каждый христианин». Воскресение к радости в царствии Божьем, а не призрачное существование в эфирном теле между небом и землей — именно это провозглашает христианство.
Если быть точным, то в дзогчене происходит нечто что вполне можно назвать реализацией нового тела. Но это происходит именно в живом состоянии, а не после того, как человек умер.
Посмотрим на этот вопрос сугубо с медицинской точки зрения. Когда наступает смерть, то есть прекращается дыхание, то происходит гипоксия мозга – клетки погибают безвозвратно от отравления углекислотой. То есть воскресение Христа – это не некий выход из летаргического сна или отделение астрального тела от физической оболочки, а настоящее чудо. Такой процесс в медицине считается необратимым. То есть только через чудо, а не продление жизни в мертвом теле на каком-то астральном, радужном уровне (о чем говорит дзойчен). Даже отфильтровать клетки мозга от углекислоты после прекращения дыхания невозможно, к тому же их там миллиарды. То есть если бы Христос был простой человек, то он не воскрес бы.
А как можно было бы интерпретировать смерть и воскресение Христа с буддистской точки зрения?
На вопрос корреспондента портала межрелигиозного диалога Dialogi.Online отвечает Борис Гречин, служитель Буддийской общины “Сангъе Чхо Линг” (г. Ярославль):
«Я думаю, что в случае воскресения Христа, во-первых, имело место явное чудо, то есть вмешательство более тонких законов в более грубые, прорыв одной материальности в другую. Во-вторых, я убеждён, что это чудо случилось не произвольно, а стало возможным лишь через Его усиленный труд над своей телесной оболочкой и своим сознанием в этой жизни и, возможно, в прошлых. Я также убеждён, что после смерти Христос являлся ученикам не в физическом теле, которое распалось, а в его овеществлённом подобии. Кроме «радужного тела», мне не приходит лучшего определения. Оно Вам не очень нравится, ну что ж. Иные великие и святые ламы могли из своего тела при жизни выделять некое такое подобие, чтобы проповедовать за много километров от места нахождения тела. Правда, их можно перечесть чуть ли не по пальцам одной руки. Если это было возможно при жизни, я не вижу совершенной невозможности этого после смерти. Для христиан, насколько понимаю, это неприемлемо, хотя ведь и разные традиции христианства, кажется, по этому вопросу не совсем сходятся. Я не вижу препятствий для себя в том, чтобы, например, признать Христа уникальной личностью, возможно, даже одним из будд (если христианам так спокойнее); я просто убеждён и в том, что абсолютная истина абсолютно непознаваема, выражаясь кантианским языком, и что, говоря и о Будде, и о Христе мы очень близко к некоему пределу, а поэтому должны смириться с тем, что любое наше знание о них не будет полным».
Кандидат филологических наук Федор Людоговский много лет прослужил священником в Русской Православной церкви. Но сегодня, он уверен, что из текста Евангелия достаточно очевидно, что воскресение Иисуса существенным образом отличается от воскресения (воскрешения) наинского юноши, дочери Иаира и Лазаря (а также от воскрешений, описанных в Ветхом Завете).
«Все эти герои библейского повествования были оживлены, но затем снова умерли. В отличие от них, Иисус воскрес, чтобы уже не умирать. Это, во-первых, можно заключить из описания вознесения Иисуса; во-вторых, такую интерпретацию даёт Павел: «Христос, воскреснув из мёртвых, уже не умирает: смерть уже не имеет над Ним власти» (Рим 6:9). Кроме того, тело Иисуса имеет яркие отличия от обычных человеческих тел: воскресший Иисус может произвольно появляться и исчезать; он жив и, как можно предположить, вполне здоров — однако тело сохраняет раны (следы от ран?); Магдалина и Клеопа с его спутником/спутницей не узнают Иисуса (то же отчасти касается и встречи на берегу Галилейского озера, описанной у Иоанна). Наконец, стоит обратить внимание и на то обстоятельство, отмеченное в комментах к предыдущему посту, что Иисус является лишь ученикам, лишь своим — т. е. тем, кто прошли определенную подготовку, кто открыт к духовному вИдению.
Таким образом, воскресение Христа (или, в несколько иной терминологии, восставление Иисуса Богом) есть образец и первый случай эсхатологического воскрешения людей: «Он — начаток, первенец из мертвых» (Кол 1:1). То есть Иисус воскрес — но как бы не совсем сюда. Он жив — но жив уже не здесь. Он с нами — но не так, как нам было бы привычно и понятно. Он снова в теле — но это тело имеет необычные свойства, да и вообще его непросто узнать. В общем, воскресение Иисуса — с одной стороны, так сказать, больше воскресения Лазаря, а с другой — меньше. Это не совсем то воскресение, о котором мы мечтаем для наших любимых умерших: только бы он остался с нами еще на год, только бы она вернулась — пусть на один день! Так или иначе, вопрос, поставленный в предыдущем посте, остается: что изменилось с воскресением Иисуса для человечества, для мира в целом? Что меняет воскресение Иисуса в жизни того или иного его последователя?
Победа над смертью? Звучит вдохновляюще, но недостаточно конкретно, да и противоречит опыту. Открытие рая для христиан-праведников? Но тогда где-то рядом маячит образ грозного Бога, нуждающегося в утолении своего гнева — и чем этот Бог лучше олимпийцев? Исцеление от первородного греха? Но это, мне кажется, совсем не евангельское понятие».
Священнослужитель Евангелическо-Лютеранской церкви Ингрии, магистр религиоведения Сергей Аникин (г.Саратов) раскрывает современный христианский взгляд на проблему:
«Безусловно, факт воскресения Иисуса Христа, как он понимается в рамках традиционного христианского вероучения, не может быть сопоставлен с духовным опытом каких бы то ни было иных религиозных течений, поскольку мы верим, что Иисус был воскрешен Своим Небесным Отцом – единым и истинным Богом, Которого Он проповедовал в своей жизни, что Его воскресение – залог воскресения нас, последовавших за Ним. Следовательно, Его опыт, как особое, из ряда вон выходящее событие, уникален и не может быть повторен путем личных духовных усилий человека.
Однако, если попытаться говорить об Иисусе без призмы конфессиональных предпосылок, то будет вполне естественным посмотреть на Него именно как на особо просветленного проповедника, который открыл истинного Бога и это открытие дало ему возможность воскреснуть из мертвых.
Что же касается самого воскресения во плоти, то в той банальной форме, как его исповедуют, например, современные иеговисты (которые порою даже берегут вещи своих покойных родственников до их возвращения на землю), оно возникло в иудаизме только в период вавилонского плена под влиянием зороастризма, где подобные идеи были широко распространены. В такой форме оно, вероятно, исповедовалась иудеями, бывшими современниками Иисуса. Отсюда и банальная попытка опровергнуть идею воскресения, предпринятая саддукеями в Мф. 22: 23-28. Однако, Евангелие говорит нам, что воскресение Иисуса – это принципиально новая форма существования, а не просто возвращение к повседневности в бренной плоти. Поэтому мы верим в воскресение, в котором будем «пребывать как Ангелы Божии на небесах».
Сергей Путилов
