Исламское право часто воспринимают как тождественное шариату, но это неправильно, считает профессор НИУ «Высшая школа экономики» Леонид Сюкияйнен. Хотя исламское право вышло из положений ислама, это самостоятельная правовая культура. Обращение к ней не означает восприятие религиозных норм. Правовые возможности исламского права могут быть востребованы и в неисламских государствах.
В своем интервью в июньском номере журнала «Закон» Леонид Сюкияйнен приводит примеры, как институты исламского права совмещаются и с общим, и с континентальным правом, объясняет, почему в России исламское право плохо развито, и рассуждает о проблеме оскорбления чувств верующих.
«В исламе и его основополагающих источниках — в Коране и преданиях о деяниях и высказываниях пророка Мухаммеда — есть целый ряд норм, которые воспринимаются в исламском сознании как установленные Всевышним Аллахом. А раз так, то теоретически земная власть не может их изменить. Кроме того, область семейных отношений, а также некоторых других примыкающих к ней сфер, которые принято называть в исламе «личным статусом» (опека, попечительство, наследование и т.п.), традиционно регулировались в мусульманском обществе нормами, имеющими исламское происхождение (условно — нормами шариата). И это неудивительно, потому что характерно для других мировых религий, которые рассматривают семейные отношения как продолжение религиозного статуса лица.
<…>
В России эти вопросы стоят остро. В 1999 г. в Ингушетии, например, приняли закон, допускавший полигамию. Он действовал год, пока его не признали неконституционным и отменили. Но в течение этого времени было заключено несколько десятков полигамных браков. Их судьба мне до сих пор неизвестна. Ингушские депутаты пытались внести и в Госдуму законопроект, допускавший полигамию — разумеется, безрезультатно.
<…>
Еще один острый вопрос соблюдения мусульманских традиций вставал в связи с ношением хиджаба в школе. Федеральный законодатель ушел от этой проблемы, передав ее на откуп субъектам, и до сих пор в разных регионах по данному поводу придерживаются разных позиций. В Мордовии этот запрет оспаривали в судах, но Верховный Суд РФ в итоге встал на сторону администрации школы.
Хотя в другом вопросе — касательно возможности фотографироваться на паспорт в головном уборе — Верховный Суд в свое время соответствующий запрет признал незаконным, сославшись на то, что право человека на свободу вероисповедания может быть ограничено только федеральным законом.
Время от времени возникает вопрос о шариатских судах. В 2010 г. в Санкт-Петербурге объявили о создании шариатского суда, что вызвало огромный ажиотаж: выступления депутатов, прокурорские проверки и т.п.
<…>
В нашей стране изменение действующей основополагающей нормы об условиях брака, не допускающей полигамию, невозможно без изменения Конституции. Нельзя изменить и регулирование имущественных отношений в регионах традиционного распространения ислама — это прерогатива федерального законодателя.
Для начала нужно использовать хотя бы те возможности, которые уже предоставляет действующее российское законодательство: у нас ведь семейные отношения относятся к совместному ведению Федерации и субъектов. К примеру, возраст брачной правоспособности может устанавливать именно законодательство субъектов РФ, и в ряде регионов он снижен до 14 лет. Но непонятно, почему в других вопросах субъекты РФ в достаточной мере не пользуются этим правом.
Возьмем тот же брачный контракт — он великолепно урегулирован в исламском праве, а в федеральном законодательстве ему посвящено всего лишь несколько статей. Республики с исламскими традициями могли бы грамотно и аккуратно такие пробелы восполнить своим регулированием. Однако они этого не делают.
Может быть, от незнания. Тут ведь встает и кадровый вопрос. Кто будет этим заниматься? Многих ли специалистов по исламскому праву Вы знаете? Я лично знаю одного-двух. Таких специалистов в России единицы.
<…>
Шариат — сугубо религиозное явление. Другое дело, что на основе этих догм действительно выросла система норм, которые соответствуют правовым критериям и в строгом смысле могут быть названы исламским правом.
Почему так важно уяснить различие между шариатом и исламским правом? Дело в основном аргументе, который выдвигают против исламского права.
Утверждают, что российская правовая система не может включать религиозных норм. Но исламское право — это не часть религии, хотя исторически оно вышло из положений исламской религии.
Это самостоятельная правовая культура, и обращение к ней означает не восприятие религиозных норм. К примеру, ряд европейских правопорядков восприняли отдельные нормы исламского права, не восприняв ислама: институт морской аварии, правовое положение военнопленных, институт перевода долга, некоторые другие вещи — вошли в европейское право из исламского, и никто не говорит, что это религиозные нормы.
Поэтому, когда, например, говорят о том, что у нас не может быть шариатских судов, поскольку это религиозные суды, у меня возникает вопрос: это были официальные суды в исламских государствах, а не религиозные структуры. В условиях современной России элементы исламского правосудия могут найти применение, например, в организации и деятельности арбитражных органов. Никакого отношения к религиозным судам они не имеют.
Или возьмем исламские банки, которые работают в Великобритании. Это отнюдь не религиозные учреждения.
Если вы откроете современные учебники по сравнительному правоведению, вы там обязательно найдете главу, посвященную исламскому праву.
Но нужно признать, что в общественном восприятии эти понятия все равно путают, и исламское право часто воспринимают как тождественное шариату. В итоге получается абсурд.
Без уяснения сущности исламского права мы не сможем пользоваться его достижениями как особой правовой культуры. А ведь возможности его адаптации порой выше, чем у других правовых систем.
<…>
Исламское право, регулирующее брачно-семейные отношения, действует и за пределами мусульманских стран — там, где есть заметные мусульманские сообщества.
В Израиле, например, мусульмане легально оформляют брачно-семейные отношения по исламскому праву. И в Иерусалимском университете готовят в том числе шариатских судей, которые рассматривают споры по исламскому праву. То же самое можно сказать об Индии, ЮАР и целом ряде других немусульманских государств.
В Великобритании исламское право стороны могут выбирать в качестве применимого в рамках Закона 1996 г. об арбитраже при регулировании некоторых отношений, в том числе по вопросам имущественных споров и брачно-семейных отношений. Такие суды не нужно путать с неофициальными шариатскими судами, которые также существуют в Великобритании и выносят неправомерные решения, руководствуясь, например, принципом неравноправия мужчин и женщин, принципом талиона и пр. Это суды нелегальные, в то время как есть 4–5 шариатских судов, которые действуют вполне легально в качестве третейских судов.
В экономике, кроме исламского банкинга, распространено также применение исламского права в страховании, отдельных видах ценных бумаг, таких как сукук, которые применяются в целом ряде стран. Соответствующие нормы прекрасно встроились в то же английское право.
К примеру, ипотека по исламскому праву предполагает заключение двух договоров, а по английскому законодательству каждая сделка в отношении недвижимости — основание для налогообложения. Но британские суды в итоге пришли к тому, что, если будет доказано, что сделка подчинена исламскому праву, налог платится единожды. То есть даже в таких чувствительных фискальных интересах правовая система Великобритании проявила гибкость.
Думаю, это хороший пример того, как правовые возможности исламского права могут быть востребованы в неисламских государствах. Принципиальную совместимость как с общим, так и с континентальным правом такие институты исламского права уже доказали.
Проблема в том, что «шариат» у нас воспринимают не как правовое, а как политическое явление. Любое обсуждение вопросов шариата у нас, к сожалению, проходит через призму боязни религиозного фанатизма.
<…>
Если религиозная традиция приводит к выступлению против власти — ислам не призывает следовать ей вопреки нормам закона, поскольку выступление против власти тоже грех.
<…>
В нашем обществе много атеистов, в отношении которых, кстати, религиозные деятели порой довольно жестко высказываются. Более того, в документах РПЦ можно встретить оценку, что атеизм — это самый главный рассадник разврата и греха, а люди неверующие практически не обладают достоинством (во всяком случае, так можно прочитать — якобы достоинство человека неверующего доходит до такого предела, что становится практически невидимым). Почему тогда нельзя дать аналогичные оценки в отношении людей верующих, если ты атеист? Я думаю, что это вполне возможно.
Тем более что ЕСПЧ, юрисдикцию которого мы пока все-таки признаем, четко зафиксировал, что если какое-то мнение (или произведение искусства — вспомним спектакль «Тангейзер») выражается не в храме, а, к примеру, в помещении, предназначенном для театральных постановок, то это не может быть наказуемым деянием. Верующие могут встать и уйти, осудить эти действия, но государство не вправе преследовать за них.
Можно высказываться о системе любых взглядов в любой приемлемой форме, в том числе в форме осмеяния. Вот оскорблять конкретного человека нельзя: верующего, священнослужителя и т.п. Чувства оскорбить в принципе нельзя.
<…>
Мусульмане тоже должны учитывать ценности, которые превалируют в конкретном обществе. И если в нем принято разрешать конфликты правовыми способами, мусульмане должны этому следовать».
